|
Рассказы Тацу : Слышишь! Я
всегда смотрю в глаза. Обычно там ничего
и нет. Но бывают такие глаза, которые
трудно забыть. Я помню твои глаза,
слышишь! *** Моим первым словом
было: «Держись!» Вот я и держусь. Всю
жизнь. Всю эту маленькую коротенькую
жизнь я держусь из последних сил.
Слышишь, я ещё держусь! *** Я пишу стихи и
рассказы. Я рисую и фотографирую. У меня
есть мысли, слова, жесты. И все это для
тебя. Слышишь, только для тебя! *** Я не знаю где ты. Я
не хочу этого знать. Я не знаю с кем ты. И
этого я тоже не хочу знать. Но, слышишь, я
всегда рядом! *** На пыльном полу
стопки книг. На полках стопки книг и
дисков. В старых тетрадях буквы, слова и
фразы. Все это о тебе. Я знаю, о тебе. О
тебе, слышишь! 07.11.02 Счастье. Она
снова сидела одна в пустой холодной
квартире. Она смотрела в темное окно и
как всегда ждала счастья. Его ждут все и
всегда, но именно она сейчас ждала его
особенно сильно. За ее коротенькую жизнь
не произошло ничего такого, что она
могла бы назвать счастьем. За окном медленно
падал снег, по двору проходили редкие
прохожие. Наверное, она ждала принца на
белом коне, или просто принца, или просто
хотя бы кого-нибудь. Но всякий, кто хоть
чуть-чуть напоминал нечто похожее на
принца, проходил мимо. Мимо дома, мимо
подъезда, мимо квартиры. Мимо ее жизни. «А
может быть, они просто не знают, что на
свете есть я?» Не знают, и знать не хотят. Становилось
холоднее. Она смотрела в темноту все
пристальнее. И вдруг она
увидела глаза. Такие знакомые зеленые
глаза! Они смотрели прямо на нее сквозь
блестящие линзы очков…
Она улыбнулась. Она вспомнила, что
смотрит на давным-давно немытое стекло.
И кроме снега и ее собственного
отражения там ничего нет. Она задернула штору. Она
повернулась к монитору старенького
компьютера, открыла Microsoft
Word
и написала о том, что она ждет счастья.
06.11.02 Троллейбус Она вышла из института в полдень. Усталая и грустная, вся в черном, маленькая девочка не спеша, шла к троллейбусной остановке. За спиной рюкзак, набитый ненужными чужими знаниями, в зубах сигарета, а в кармане успокаивающе звенели ключи. Зрелище весьма жалкое, впечатление очень удручающее. Дойдя до
троллейбуса, она бросила сигарету в
грязь и вошла. Пустой троллейбус
захлопнул двери
и повез ее домой. Девочка прислонилась
горячим лбом к холодному грязному
стеклу и закрыла глаза. Прошел час, а
может быть минута, и она услышала
странный голос: «Троллейбус дальше не
поедет. Обед у нас…» Девочка открыла
глаза и увидела, что троллейбус не едет,
а двери открыты. Она нехотя встала.
Спускаясь последней ступеньки, девочка
заметила, что под ногами не асфальт, а
абсолютно зеленая трава, хотя, как ей
казалось, был уже конец октября. Она
прошла пару шагов и обернулась. Как ни
странно, ни троллейбуса, ни машин, ни
дороги, которым там положено было быть,
не было. Девочка увидела только лес. Лес,
которого она не видела вот уже лет пять.
Огромные сосны, зеленая трава и совсем
нет людей. Боже, какое счастье, совсем
нет людей! Девочка пошла вперед, она
смотрела на синее-синее небо, которое
держалось на верхушках сосен. Она побежала и
увидела, что впереди обрыв, а внизу озеро.
Она никогда не видела ничего прекраснее.
Она встала на краю обрыва и закрыла
глаза, дул теплый, совсем не октябрьский
ветер, и не хотелось двигаться с этого
места. Девочка стояла
так довольно долго и все же решила
спуститься к озеру. Открывая глаза, она
почувствовала головокружение, не
удержала равновесие и стала падать. За
одну секунду все ее короткая жизнь
пронеслась мимо. Но тут девочка
почувствовала, что твердо стоит на ногах.
Она обернулась и увидела, что лес
остался там, вверху. А теперь она стоит
на берегу озера. Девочка хотела
снять рюкзак, но поняла, что его просто
нету. Ее маленькое тело ощущало совсем
другую, более приятную тяжесть. Она
поняла, что это крылья, обычные хрупко-розовые
крылья, какие бывают у бабочек или фей в
сказках. Она подлетела к воде, чтобы
рассмотреть свое отражение. О счастье,
она не увидела там ни черной потрепанной
куртки, ни грязных джинсов, ни огромных
ботинок. С голубой глади озера на нее
смотрела фея с темными вьющимися
волосами до плеч, одетая в прозрачное
сиреневое платье и сандалии. Фея закрыла
глаза, она решила подняться выше, чтобы
увидеть все… Но тут, совсем
рядом, она услышала грубый голос: «Девушка,
девушка! Троллейбус дальше не едет!
Выходим. Спать дома будете!» 29.10.02 Цветы
Она шла по грязному
асфальту прямо на встречу зиме. Она
вспоминала цветы. Цветы, которых ей
никто никогда не дарил. Когда снег исчезал, и
наступала настоящая весна, а вместе с
ней и время цветов, на шумных
перекрестках появлялись бабушки,
торговавшие цветами. Она тоже
появлялась там. Она останавливалась у
каждого букета. Она собирала мелочь из
кармана в ладонь и долго считала. А когда,
наконец, в ее карманах появлялись деньги,
она скупала все цветы. Садовые и полевые,
большие и маленькие, в букетах и по
одному… --Сколько? --По одному за три. --А букет? --Двадцать. --Давайте. Пара дней счастья за
двадцатку. Не так уж и высока цена
счастья. Она приходила домой и
сразу шла на кухню. Букет нарциссов в
хрустальной вазе? Никогда. Букет
нарциссов в граненом стакане. А букет
тюльпанов в литровой банке. Кухня. Кран.
Стакан. Вода. Цветы. Нарциссы и тюльпаны
на фоне грязного оконного стекла. --Откуда цветы? --Купила. --Зачем? --?? --Дорого? --Нет. Она шла по грязному
асфальту прямо на встречу зиме. Она
вспоминала цветы. Цветы, которых ей
никто никогда не дарил. Она вспомнила,
что до весны ещё пол года. 30.10.02 «Зима» Октябрь. И как всегда первый снег. И как всегда слишком рано. Просыпаешься утром оттого, что слишком светло. Снег и свет. Всегда вместе. Даже если небо затянуто серо-сиреневыми тучами. День, свет и снег—это замечательно. Это так же хорошо, как жёлтые листья, весенняя грязь и горячий летний асфальт. Только вечером, когда темнеет, становится страшно. Даже не просто страшно, а страшно и грустно, и стыдно за что-нибудь, и ком в горле. И ты идёшь быстрым шагом по пустым дворам, замечая в полумраке огоньки чьих-то сигарет. Ты идёшь всё быстрее и быстрее. Но чем быстрее ты идёшь, тем явственнее осознаешь, что не хочешь домой, и что ненавидишь дом. Но ты всё равно приходишь туда. Только что к стёклам твоих очков лип первый снег и пальцы дрожали от холода, а сейчас ты в своей квартире. Отопление, газ и горячая вода. Твоя комната—десять квадратных метров личного пространства, ограниченного четырьмя стенами. Но нечего делать. Ужин. Чай. Телевизор, компьютер, книга… Что ещё? Спать и видеть, как розово-голубой снег падает на землю, видеть, как он засыпает листья. Ловить его ртом как в детстве. А утром опять проснуться от света. Опять забыть, что сейчас октябрь. Вспомнить июль. Да, тебе кажется, что сейчас ты выйдешь на улицу. Как всегда—пешком куда глаза глядят. Босиком, в драных загнутых до колена джинсах. С бутылкой минералки в руке. Встретишь всех своих друзей. И вы пойдёте… Куда? На Метеогорку. Куда ж ещё? Игнорируя лестницу, заберётесь по склону, поросшему травой. Сядете на край смотровой площадки. Закрыть глаза и ждать чего-то… И говорить, пока не кончатся все темы, а они не кончатся никогда… Только в этот момент ты встаешь с кровати и подходишь к окну. Видишь свет. Видишь свет? Ты глупо улыбаешься, вспоминая вчерашнее плохое настроение и думаешь о том, что скоро Новый Год. Вот
так начинается Зима… 07.10.02 Бежать.
Опять по этой улице. Сколько можно? Мне надоело всё это! Снова бежать, лишь бы не убили. Вокруг только голодные собаки. Не могу больше смотреть на это. Где-то опять рвануло. У меня тоже есть граната. Но она одна, и я буду беречь её. Она всегда со мной в моём кармане. Я чувствую холод металла ладонью. Сейчас я уже привыкла к шуму, к взрывам и крикам. Я уже и не помню как выглядит небо без их самолётов. А ведь это началось совсем недавно. Это ещё начало. Вот уже на улицах появились люди. Вышли. После семи уже тише становится, не бомбят. Но детей на улицу всё равно не пускают. Да и вообще, без надобности не выходят. Правильно, кто хочет пулю в лоб, или ещё хуже, что разорвало на части? Все трупы сносят в полуразрушенные здания, в которых уже никто не живёт. А когда становится тише родственники, если они ещё живы, приходят, забирают, хоронят. Несколько кладбищ уже разбомбили. Когда всё это кончится, оставшиеся кладбища будут переполнены, если в этом чёртовом городе еще останется кому хоронить мёртвых. Надо быстрей бежать, а то не достанется еды. Чёрт! Откуда столько народу. Сидели бы дальше по своим подвалам!! Сволочи! Опять я вся в грязи. У меня нет другой одежды. Где мне теперь всё это сушить? Я тоже могу толкаться, между прочим. Тоже будешь в луже валяться! От голода все стали как эти самые собаки. Ну да ладно, надо бежать. Нет! Опять эта сирена. Не пойду в подвал. Вы можете идти куда хотите. А я не пойду. Никого уже не осталось. Теперь мне уже не важно. Это всё равно кончится ещё не скоро. У меня есть граната, и я всем вам ещё отомщу за это! Слышите?! Вот чёрт! Этот свист. Рядом упадёт………. Как тихо. Может этого и не было? Нет, упала где-то рядом. Я же помню, стёкла летели. Да, и эти камни. Совсем рядом упала. Эта стена к которой я прислонилась разрушилась. Я всё помню. Но я не думала, что это кончится так скоро. А им всем ещё терпеть, прятаться по подвалам, хоронить таких же как я. Только об одном жалею: эта граната так и осталась в кармане лежать. Зачем тогда всё это было, раз я ничего не успела? Ну да ладно, теперь то что. Теперь им мучится. 27.08.2001 «Невеста» «Я
стояла в дерьме, закрывая лицо плетью
из слов …» Юлия Стерехова Она стояла перед зеркалом в белом платье. Глаза светились беззаботным счастьем, на щеках горел румянец, длинные светлые волосы спускались на плечи. В распахнутое окно бил яркий солнечный свет, на улице слышались крики играющих детей. Она вышла на улицу и зашагала вперёд. Волосы развивались по ветру, в глазах отражались солнечные лучи. Её походка была так изящна и плавна, что никто не мог пройти, не обратив внимания. Каждый оборачивался и ещё долго заворожено смотрел ей в след. Сегодня она была как ангел, сошедший на землю, как невеста. Она шла вперёд и вперёд. Никого и ничего не видела. Пыльные дороги, луга, мосты, леса—всё проплывало мимо. Она шла быстрее и быстрее, бежала, радуясь свободе, ветру и светлому небу. И вот как будто что-то перевернулось. Она запнулась. Она упала в грязь. В грязь лицом. Больно ударилась. Всё её белое платье было в грязи. Она подняла глаза и увидела, что вокруг неё собрались люди. Она хотела попросить их о помощи. Но люди громко хохотали. В её глазах появились слёзы. Она закрывала лицо руками, прячась от собственного стыда. А люди хохотали всё громче и громче, их животы тряслись, а в сальных глазках горел нехороший огонь. Вдруг один их них протянул ей руку. Она взялась за неё. Но вдруг рука ухватила её за платье и сильно дёрнулась. Платье сорвалось с плеч, обнажив грудь. Она стала закрываться руками и обрывками платья, пытаясь подняться, но кто-то толкнул её, и она снова упала в грязь. Она подняла полные слёз глаза и беспомощно посмотрела на толпу. И сразу же кто-то плюнул ей в лицо. Раздался громкий дружный хохот. Плевки летели один за другим. Кто-то ещё раз попытался содрать с неё остатки платья. Её несколько раз пнули с разных сторон. На губах она чувствовала вкус крови и уже не пыталась подняться. Вскоре хохот смолк, но она беспомощно лежала в грязи, и уже не могла встать. (Вышеизложенный текст является отражением внутреннего состояния, когда понимаешь человеческую подлость, когда унизили, кинули, предали, бросили, оставили, забыли и не хотят знать тебя, когда смеются в лицо, когда не видят боли…) 18.01.2002 Любовь Они снова сидели в этом парке на скамейке. Была зима и небо похоже на одну большую тучу. Вокруг никого. Он думал о ней, говорил ей о любви. Впрочем, как всегда. Одной рукой он обнял её за плечи, другой сжимал её ладонь. Ей было тепло, но не оттого, что рядом с ней был он. Просто на ней была тёплая шуба, а в сумочке лежала бутылка коньяка, начатая ею сегодня. Она вообще давно уже не любила его. Даже, наверное, никогда не любила. Он давал ей деньги, она жила в его квартире, спала с ним. Но не более. А он видимо любил её, и как ему казалось взаимно. Она с трудом терпела ночи с ним. Он целовал её, был ласков с ней, а она лежала и смотрела в потолок, разглядывала жёлтые пятна. Она ждала, когда всё это кончится, чтобы, наконец, выкурить сигарету и спокойно уснуть. Она не любила, когда он прикасался к её губам, целовал её. Единственным приятным для неё было прикосновение холодного стекла бутылки. А единственным, что она любила, был вкус и запах алкоголя. Он всегда разговаривал с ней, говорил о любви. А она молчала и почти не слушала его, её не интересовали его слова. А он считал её просто молчаливой и скромной. Но она всё же разговаривала. Пусть не с ним и не с подругами (которых у неё никогда и не было). Она разговаривала с ней, с единственным приятным для неё собеседником. С бутылкой. Она рассказывала всё, а взамен получала всё, о чём только могла мечтать. 09.10.2001 «Приступим» Была зима.
Тёмный вечер. Он стоял один
на улице. В руках его было охотничье
ружьё. А в пятидесяти метрах впереди
виднелся сквозь тьму и метель грязный
полусгнивший деревянный стол. На столе в ряд
стояли десять прозрачно-разноцветных
снов. Резкий
громкий звук раздался в снежной пустоте.
Сон, который стоял правее всех остальных,
упал на землю, со звоном разбился и
быстро почернел. В последующие
пять минут с остальными снами произошло
то же самое. Он медленно
достал из кармана пачку сигарет. Закурил.
Подошёл к столу и поставил семь обрывков
ненужной памяти. В темноте они светились
ярким электрическим светом. Достал ружьё.
«Приступим». Теперь и с
памятью было покончено. Он поднял с
земли сумку, стоявшую рядом с ним. Достал
оттуда два снежно белых крыла и бросил
на землю. Из правого
кармана он достал маленькую бутылку с
бензином, открыл её брезгливо и
осторожно. Вылил
содержимое на крылья и бросил спичку. Они горели
долго и отбрасывали во все стороны
серебристые яркие искры. Но всё же они
сгорели. Наступила
полная темнота, в которой светились
только два его ярко-красных глаза и
огонёк его сигареты. Он ушёл. 05.12.2001. Свободный полёт Вот он этот дом. Второй
подъезд. Всё так же как вчера, только
сегодня я здесь не просто так. Лифт. До
двенадцатого этажа. Нет. Лучше по
лестнице. Лучше пешком. Вот он, тот
самый путь вверх—грязная лестница.
Тёмный подъезд. Ещё далеко. Некуда
спешить. Боже, как
долго. Уже рядом. Вот.… Вот эта решётка, а
за ней дверь со сломанным замком. Чердак. Ещё один
пролёт. Вот я и на
крыше. К чёрту
куртку. Здесь ветер, но совсем не холодно.
Пусть он дует мне в спину, в лицо. Куда
хочет. Снег. Вот и
снег пошёл. Крупные такие хлопья. Как в
детстве. Во дворе. Надо покурить.
Последняя сигарета. Как всё рассчитано! Вот оно.
Задворки. А там мой дом! Совсем рядом. Всё
такое маленькое. Ну всё. Уже
пора. Письма не будет, чего писать? Так,
записка: «Прости. Не скучай. Очень тебя
люблю». Положу в карман куртки. Найдёт. Ну… Там асфальт
под снегом. А сверху всё посыпано песком. Не буду глаза
закрывать. Хочу увидеть. Стоп. Сейчас,
коньяк же с собой есть. Выпью чуть-чуть.
Сегодня можно. Всё можно. Ну, теперь
точно всё. Пора. Раз. Два. Три. Нет, на «три-четыре». Три-четыре.
Поехали… 04.12.2001 «Солнце—центральное
тело Солнечной системы, раскалённый
плазменный шар, типичная звезда-карлик
спектрального класса G2…» Советский
энциклопедический словарь
Солнце. Сегодня
оно опять разбудило меня. Резало своими
лучами стёкла. Даже за 149 миллионов
километров оно вновь находит меня.
Каждое утро. Пустой
двор, залитый солнечным светом. Без
теней и без движения. Жёлтая пустота
сошла с картин великого гения
сюрреализма и поднимается горячим зноем
над серым раскалённым асфальтом. И в
этой пустоте есть только солнце. А дети рады ему. Они ждут его,
смотрят на него. А оно светит ярким
ядовитым светом в детские голубые глаза.
Сжигает голубые глаза, оставляя в них
только «чёрный угольный страх». Солнечный круг. Золотой шар.
Белые пустыни заполнены светом.
Солнечный ветер разносит жёлтые
песчинки по миру, и каждая из них—это
золотая вселенная со своим пылающим
шаром. А вот оно опускается всё ниже
и ниже, разливая свою красную кровь по
синему небу, кровь в озёрах морях и реках.
Уходя, оно всегда заливает мир кровью. А утром оно снова появится
розовым отвращением на бледности неба.
Звёзды ещё не все погасли, а оно уже
здесь. Нагревая всё в мучительном
ожидании, оно кидает жёлтые лучи в
стёкла. В мучительном ожидании новых
детских глаз. А я
жду дождя… 30/06/2001 «Нож для разделки
мяса» Марина
сидела на холодной скамейке. Дул
промозглый декабрьский ветер, сбрасывая
с голых веток
нападавший за ночь снег. Взгляд её замер,
а губы шевелились, произнося очередной
тихий утренний монолог: «Привет,
Настя. Как ты здесь?… У нас вроде всё
нормально. Новый Год скоро. Не хочу я
никаких праздников. Какие сейчас
праздники.… У Сашки с Наташкой тоже всё
нормально. Сашка
тебя любит, я точно знаю. Он кроме тебя
никого так не любил.… Прости их, за то,
что они к тебе не приходят…некогда им.
Им ведь поступать ещё. А я, ты же знаешь,
уже давно на это забила… Я ведь только
для мамы вид делаю, что в институт
собралась. Ладно, Настька, я к тебе ещё
приду… Мне ещё в школу… Я тебе очень,
очень люблю…мы все тебя любим…» Марина
протянула покрасневшую от холода руку и
вытерла растаявший снег с фотографии,
закрытой стеклом, туго привинченным к
стандартному металлическому памятнику.
Сняла с плеч рюкзак и достала оттуда
маленькую бутылку с прозрачной
жидкостью. Отпив
пару глотков, Марина зажмурилась, а на
глазах выступили слёзы. По пути
на автобусную остановку она увидела
Настиного брата и резко свернула, чтобы
он её не заметил. Проехав
две остановки, Марина увидела в окно
Саньку. Он, еле успев, запрыгнул в
закрывающиеся двери автобуса. «Ты
откуда это?»—спросил он, стряхивая с
волос и плеч, ещё не успевший растаять,
снег. --Да у
Насти я была… --Опять.…
Зачем ты туда ездишь? Тебе же только
больней от этого… --Ну, я же
должна ей рассказать, что у нас там
происходит… Она же моя подруга… --Ладно,
делай, как знаешь… Поняв
невозможность переубедить Маринку, Саша
замолчал и уставился в окно. Ещё десять
минут, до самой школы, они ехали молча. Но,
выходя из автобуса, они наткнулись на,
спешившую на урок, Наташку. --Привет.
А ты чего, пила опять? Сашка, скажи ей.… А
то ведь сопьётся… Сказав
это, Наташка хихикнула и вопросительно
посмотрела сначала на Марину, а потом и
на Саню. --Да не,
всё нормально, я же немного.… Хотите? Друзья
переглянулись, сочувственно посмотрели
на Марину, но ничего не сказали. На
перемене Марина опять куда-то делась.
Саша подошёл к Наташке и сел напротив. --Она
опять там была… --Ну что
делать то.…Это не наше дело. Мне Настя и
не была особенной подругой никогда…,
извини, конечно. --Да
ладно. Два месяца уже прошло. Это Маринка
только так себя ведёт… Блин, она же туда
каждый день ходит, рассказывает, как там
у нас дела… Мне Настин брат рассказывал,
что он приходил несколько раз туда, а она
сидит и вслух что-то говорит… --А щас
она где? --Где.…
Курит она. Пачки две в день с тех пор
курит… После
уроков Марина осталась в школе мыть полы,
таково было наказание за прогулы. Лениво
размазывая грязь, она водила шваброй по
полу. Сев на
подоконник, она посмотрела в окно. У
крыльца стояли два человека. Сначала
Марина даже не поняла, кто это был. Но
Сашка был единственным пацаном в их
школе, у которого волосы почти
спускались до плеч. Да и две тоненькие
Наташкины косички сложно было не узнать.
Саша
держал Наташку за руку, и что-то говорил
ей. А Наташка смотрела на него, глупо
улыбаясь. Не прошло и секунды, как они
начали целоваться. Марина прижалась
лбом к холодному стеклу и закрыла глаза.
Мысли смешались, голова кружилась… Она
быстро собрала вещи, оделась и выбежала
из школы с чёрного хода, чтобы, не дай Бог,
не попасться на глаза этим двум. Прождав
автобуса минут двадцать, Марина пошла
пешком, с каждой минутой всё убыстряя и
убыстряя шаг. Ещё через двадцать минут
она добежала до кладбища. Сев на
скамейку, она отдышалась. Посмотрев на
Настину фотографию, Марина уже не могла
сдержать слёз.… Задыхаясь, она тихо
говорила: «Настя,
Настя… Саша…Он… Он с Наташей.… Не верю…
Я видела.… Прости меня. Настенька…, я…я
сделаю что-нибудь.… Так не должно быть.…
Это я виновата…. Настенька…Чёрт, что же
делать.…Как? Как дальше….» Следующим
утром Марина уже не заходила на кладбище,
она уже сама знала, что ей делать.
Твёрдым шагом она дошла до школы, не
встретив по пути никого. У крыльца стоял
Саша. --Привет. --Ну
здравствуй. --Ты чего
злая-то такая? --Я? Не
злая…просто... просто так…. Марина
достала из кармана бутылку и отпила
почти половину. Потом она медленно
стянула с головы вязаную шапку… --Опа! Ты
чего? Чего ты наголо-то побрилась? Ну, ты
даёшь… --Вот так
вот.…Пошли за школу, курить хочу… --Ладно,
как хочешь, только урок скоро. --Я
быстро. Они
завернули за школу. Марина достала пачку
сигарет, Саша достал свои. Минуты три они
стояли молча, пуская по ветру серый дым. --Саша,
ты забыл уже Настю, да? Она же так тебя
любила… --Марин,
столько времени уже прошло, жизнь дальше
идёт… --Сегодня
ровно два месяца. Ноябрь, декабрь… --Вот
видишь, два месяца уже прошло, а ты … --Зато ты
забыл её… --С чего
ты взяла? Я не забыл… --Ты и на
похороны-то пришёл, только чтобы водки
выпить… --Марина,
по-моему, это ты тут у нас алкоголик… --Я не
пила тогда. Но это не важно, ты не любил
её никогда. --Любил,
и сейчас люблю. --Нет, я
видела вчера тебя с Наташкой… --… --Чего
молчишь? У меня кроме тебя и Насти друзей
не было. А ты так сделал… Блин… --Марина,
успокойся! Что мне теперь всю жизнь
одному быть?! Жизнь дальше идёт!! --Но… --Нет, ты
послушай… Это ты с ума сошла, а у нас ещё
всё в порядке!! --Саша… --Нет уж,
Марина, не надо мне тут указывать!! По
бледным щекам Марины быстро стекали
слёзы. Она кусала губы и не могла сказать
ни слова. Саша тоже стоял молча и смотрел
в сторону. Марина
сняла с плеч рюкзак, открыла его и резким
движением вынула нож. Саша успел только
испуганно посмотреть на блеснувшее
широкое лезвие. «Наверное, для разделки
мяса…»—подумал он. Марина
отвела руку назад, и с размаху воткнула
нож в Сашин живот. Саня всё ещё испуганно
смотрел на Марину.… В следующую секунду
глаза закрылись, и он опустился на
колени. Марина несильно ударила его по
плечу, и он упал на спину. Наташа
стояла у окна. Увидев, как Марина
оглядывается по сторонам, она хотела
отойти. Но было уже поздно. Их взгляды
встретились. По лицу Наташи медленно
текли слёзы, а Марина судорожно вытирала
лицо одной рукой, а второй держала
бутылку водки. Допив, она бросила
бутылку, подняла с замёрзшего асфальта
рюкзак и быстрыми шагами пошла к
остановке. Наташа отвернулась от окна,
закрыла лицо руками и тихо заплакала… 19.02.02. Паутинки «Иногда
она смотрит на дым и завидует ангелам, Врачи
уверяют, что это всё от курения…» «Крематорий» Это похоже на Рай: голубой
цвет, яркий свет, прозрачный серый дым и
запах цветов. Как бы не так, это всего лишь
холодный голубой кафель, лампочка под
потолком, сигарета в руке и ещё
отвратительный сладкий запах
освежителя воздуха. Это я сижу на
холодном кафельном полу туалета в три
часа ночи и смотрю, как дым растворяется
под жёлтым потолком. Там маленький паук
ползает по своей паутине. В моей голове
такие же паутины среди фиолетового
тумана. Вот одна--из тысячи мелких
разочарований, а рядом с ней другая—из
миллиона тонких чувств.… Да мало ли их
там.… Но самая хрупкая—это паутинка из
разноцветных мыслей. Она рушится и
рвётся от каждого шороха и скрипа. Тонкая нить депрессивных
мыслей о смерти—самая крепкая. На ней
держится вся паутина. Но, Боже, как
стыдно думать о смерти, когда в соседней
комнате мирно спит мама! И как стыдно не
думать о смерти, когда она есть… Три часа ночи—самое время
видеть красивые сны, а я сижу и слушаю
свои мысли. Это не та я, которая мило
болтает с Машей, Катей, Максимом и мало
ли с кем ещё. И это не та я, которая просит
у папы денег.… Это даже не та я, которая
придумывает свои рассказы (хотя это
происходит именно в этом месте). Это я.
Просто я. Ничего не выдумывающая, не
пытающаяся быть лучше. Я не вру только своим мыслям,
только тонким ниточкам, которые
разрывает и меняет каждое чужое слово,
каждый взгляд. Всё. Я докурила последнюю на
сегодня сигарету. Я иду смотреть на
разноцветное отражение своих мыслей. Жаль, что я не помню снов… 26.11.01 |